НРК!Прусская невеста

Юрий Буйда — прозаик, автор романов "Сады Виверны", "Пятое царство", "Синяя кровь", "Вор, шпион и убийца" (премия "Большая книга"). Его книги переведены на многие языки. "Прусская невеста" — книга-город, густонаселенный, разнородный, странный. Это сейчас он советский Знаменск Калининградской области, завоеванный в 1945-м Красной армией, куда после войны "беспричинные люди" со всего Союза съехались строить новую жизнь. А раньше городок звался Велау, был немецким и считался Восточной Пруссией. Мир черепичных крыш и булыжных мостовых встречается с русской ментальностью. Здесь суровая правда соседствует с мифами и легендами, гротеск и романтика — с очень жестким реализмом, человеческие трагедии — с подлинной, пусть порой нелепой, любовью… "Вечером всех немцев под конвоем спровадили на станцию, посадили в телячьи вагоны и отправили. Осталась одна Рита. Да еще Веселая Гертруда. И больше никого, ни одного немца. Кирхи, дороги, густо обсаженные липами, узкие каналы и... Юрий Буйда — прозаик, автор романов "Сады Виверны", "Пятое царство", "Синяя кровь", "Вор, шпион и убийца" (премия "Большая книга"). Его книги переведены на многие языки. "Прусская невеста" — книга-город, густонаселенный, разнородный, странный. Это сейчас он советский Знаменск Калининградской области, завоеванный в 1945-м Красной армией, куда после войны "беспричинные люди" со всего Союза съехались строить новую жизнь. А раньше городок звался Велау, был немецким и считался Восточной Пруссией. Мир черепичных крыш и булыжных мостовых встречается с русской ментальностью. Здесь суровая правда соседствует с мифами и легендами, гротеск и романтика — с очень жестким реализмом, человеческие трагедии — с подлинной, пусть порой нелепой, любовью… "Вечером всех немцев под конвоем спровадили на станцию, посадили в телячьи вагоны и отправили. Осталась одна Рита. Да еще Веселая Гертруда. И больше никого, ни одного немца. Кирхи, дороги, густо обсаженные липами, узкие каналы и медлительные шлюзы, блеклое немецкое небо над плоским Балтийским морем — это да, это осталось, но все это в одночасье стало нашим. Пугающе нашим".