Чувства и вещи

Богат выпускал книги — и очерки — двух типов: в одних популяризовал науку, рассказывал об искусстве, о литературе, о великих исторических событиях и личностях, и это было полезно и увлекательно, но это умели многие. Тогда популяризаторством занимались и серьезные ученые, которых вытеснили из официальной науки, и честные журналисты, которым проще было рассказывать о гениях прошлого, чем о сомнительных кумирах настоящего. Лучше же про Моцарта, чем про Брежнева, правда? И были очерки второго типа — о судебных ошибках, административном садизме, о пренебрежении частными судьбами, о сломанных биографиях, о доведениях до самоубийства, о трагедиях, которые казались бытовыми, а оказались глобальными. Тогда "бытовым" называли все подряд, вплоть до глубочайших, новаторских повестей Трифонова. Но тот "быт" был на порядок сложнее нынешней культуры и философии. По тогдашним меркам и Богат был "одним из" — ведущим очеркистом, но не более того. Это сегодня видно, что он был мастером документальной прозы, одним из создателей "нового журнализма", чьи вершинные достижения сравнимы с лучшими очерками создателей этого направления — Томаса Вульфа, Нормана Мейлера, Хантера Томпсона. Дмитрий Быков